Коротышки, прозаическое |
Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )
Коротышки, прозаическое |
![]()
Сообщение
#1
|
|
Бакалавр ![]() ![]() ![]() Группа: Member Сообщений: 206 Регистрация: 30.5.2007 Пользователь №: 4770 Поблагодарили: 320 раз(а) ![]() |
http://lib.tiera.ru/RUFANT/PUHOW/22-28.txt
Михаил Пухов. Коммуникабельный гуманоид Клева не было в принципе. Солнце отражалось в озере уже часа полтора, а я сидел без улова. Впрочем, в рыбалке важен процесс. Чтобы, что-то поймать, надо забираться куда-нибудь в глухомань, где неподвижно стоят под корягами метровые щуки, а на дне шевелят усами сомы. Но до таких мест можно доехать лишь в отпуск. Внезапно какая-то тень заслонила восходящее солнце. Прищурившись, я посмотрел в ту сторону и увидал дисковидный летательный аппарат, с какими встречались, по-моему, многие. Диск быстро приближался. По его гладкой поверхности струилась тонкая пленка тумана. Что ж, это справедливо. Если обитатели какого-то провинциального городишки, чуть ли не ежедневно встречая пришельцев, каждый раз приходят к полному пониманию, то чем мы хуже? Я лично всегда верил в летающие тарелки и прочие НЛО. Диск висел уже прямо над моей головой. Струистый туман растекался по его обтекаемому днищу, как пар вдоль бортов готовой к старту ракеты. Потом это струение прекратилось, и диск мягко рухнул в кусты в каких-нибудь тридцати метрах от меня. Разумеется, я уже стоял на ногах, забыв про удочку. Из-за диска появился гуманоид, действительно очень похожий на человека, и направился ко мне. - Здравствуйте, - произнес он на вполне правильном русском языке и оглянулся на свой летательный аппарат. В борту диска имелась большая вмятина, которую я только теперь заметил. - Вы случайно не помните, где я покалечил свое магадо? И почему я один? Естественно, от неожиданности я слегка опешил. Но лицом в грязь падать не стал. Я ответил как можно спокойнее: - Не знаю. - Следовательно, раньше мы не встречались, - заключил гуманоид. - Так я и предполагал. Значит, вы не сможете мне сообщить, давно ли я нахожусь на этой планете. Отвечать на это было нечего. Да и вопрос-то отсутствовал. Я молчал, собираясь с мыслями. Гуманоид стоял рядом со мной и смотрел на неподвижный поплавок. - Совсем не клюет? - Откуда вы знаете? - удивился я. - Сейчас вы скажете мне об этом, - спокойно объяснил гуманоид. Логики в этом высказывании я не нашел. Однако по существу он был, разумеется, прав. - Да, - сказал я. - Совсем не клюет. Обычное дело. И взялся за удочку, вытащить ее из воды. Чтобы не отвлекала. - Погодите, - сказал гуманоид. - Сейчас вы поймаете рыбу. Я подсек. Удилище согнулось. Такого не было у меня все лето. - Рыба!.. - Вот теперь можно сматывать, - сказал гуманоид. - Больше никого вы сегодня не подцепите. Я повиновался. Я верил гуманоиду. Он не помнил, сколько времени провел на Земле, но будущее предсказывал профессионально. - Вероятно, вы живете у нас довольно долго, - предположил я. - Почему вы так думаете? - Вы хорошо говорите по-русски, а наш язык сложен для изучения. Логично? Гуманоид усмехнулся. Мимика у него тоже была совсем человеческая. - Нет. Если я неплохо говорю по-вашему, то не потому, что когда-то учил язык. В этом случае я бы его, конечно, забыл. - Не понимаю. - Для вас это звучит необычно, - согласился гуманоид. - Но любое существо живет не только в пространстве, но и во времени. Для того чтобы определять свое место в мире, мы располагаем специальными органами чувств. Органы пространственной ориентации - это глаза, уши и так далее. Чувств ориентации во времени два - это память и интуиция, то есть способность предвидеть будущее. Если бы их у нас не было, мы были бы подобны мертвой материи, для которой понятие времени практически лишено смысла. - Допустим, - сказал я. - Это интересная точка зрения, но... - Вы это поймете, - предсказал гуманоид. - Вероятно, вы замечали, что ваши временные чувства несимметричны. У вас, людей, хорошая память, но почти отсутствует способность к предвидению. Вы еще не знаете, что это универсальный закон природы: из двух временных чувств одно обязательно доминирует. Этот закон справедлив и для моих соплеменников. Но у нас это не так, как у людей. Наоборот. Наша память слаба, и мы не помним своего прошлого. Оно столь же туманно, как для вас будущее. Зато у нас развито чувство предвидения, поэтому будущее мы знаем. - Но это же страшно неудобно! Как вы ухитряетесь жить без памяти? - Зато мы помним будущее. Уверяю вас, это ничуть не менее удобно. Например, произнося длинную фразу, вы не всегда знаете, какими словами кончите, но помните ее начало и вопрос, на который отвечаете. Я же помню конец фразы и следующую реплику собеседника. Например, сейчас вы собираетесь вернуться к языковым проблемам. - Угадали, - согласился я. - Какое отношение эти сведения имеют к знанию языка? - Я пробуду у вас много дней, - объяснил гуманоид. - Несомненно, за это время я успею изучить язык, а сейчас ясно вижу весь процесс обучения и поэтому знаю язык заранее. Разумеется, потом я его забуду. Я представил себе, как он изучает язык. В свете его высказываний это выглядело так. Он разговаривает со мной, с другими, а говорит все хуже и хуже. Чем больше говорит, тем меньше знает язык. Потом садится за словари и учебники и забывает все окончательно. И покидает Землю. - Откуда вы прилетели? - полюбопытствовал я. - Не помню. - Даже так? Не помните, где и когда родились? - Естественно, - сказал гуманоид. - Наше прошлое подобно вашему будущему. Разве вы знаете, когда умрете? - А вы это знаете? - О вас? - Гуманоид пожал плечами. - Естественно, нет. Вы ведь тоже не знаете дату моего рождения. Возразить на это было нечего. Как спорить с законом природы? Все симметрично во времени. Ни он, ни я не знаем дня его рождения. И мы оба ничего не можем сказать о моей смерти. - Вы помните свое индивидуальное прошлое, - продолжал он. - Я знаю свое индивидуальное будущее. Но не надейтесь услышать от меня что-нибудь существенное для вас. Будущее, которое я знаю, вам неинтересно. А мне мало пользы от вашего прошлого, даже если вы о нем подробно расскажете. Он был прав. Допустим, я потребую от него комбинацию цифр, которая выиграет в "Спортлото". Но он не знает выигрышной комбинации. Ему в его будущем и в голову не придет заглянуть в таблицу. А если я попрошу его сделать это, он тут же забудет о моей просьбе. В конце концов, я ведь тоже не помню, какие числа выиграли в прошлом тираже. - Минувшее укутано мраком, - сказал гуманоид. - Если бы вы знали, как это печально. Кто расскажет мне о моем прошлом? Почему я один? И откуда я прибыл? - Откуда-то оттуда. - Я показал вверх. - Спасибо за информацию, - поблагодарил он. - В обмен я сообщу вам кое-что из вашего будущего. Когда я улечу - а это вот-вот случится - вы будете стоять, задрав голову, и смотреть мне вслед. Я очень ясно вижу эту картину. Мы помолчали. - Кстати, что вы здесь делали? - внезапно спросил он. - Ловил рыбу, - сказал я. - Потом прилетели вы. Оттуда, со стороны солнца. В разговоре наметился перелом. Раньше вопросы задавал я, теперь это делал он. Естественно: моя память обогащалась, его предвидение укорачивалось. Я знал о нем все больше, он обо мне - все меньше. Теперь я лучше его понимал, что никакой пользы от нашего контакта не будет. Я сказал: - Значит, сейчас вы улетите на своем магадо. - Откуда вы знаете, что оно так называется? - Вы сами назвали его так. - Да, возможно. - Гуманоид, грустно улыбнувшись, посмотрел на меня со слабой надеждой. - Значит, мы не сообщили друг другу ничего интересного? - Нет, - сказал я. - К сожалению, так будет всегда, - сказал он. - Прощайте. - Счастливого пути. Он повернулся ко мне спиной и пошел, раздвигая кусты. Устремленный в свое грядущее, он уже не помнил меня. По диску заструился волокнистый туман, и аппарат беззвучно взмыл в чистое утреннее небо. Я стоял на берегу озера и, задрав голову, глядел ему вслед. Я и сейчас ясно вижу эту картину. P.S. если цитаты можно посвящать, то посвящается Vicont-у (IMG:style_emoticons/default/smile.gif) Поблагодарили:
|
|
|
![]() |
![]() ![]()
Сообщение
#2
|
|
![]() Ректор ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() Группа: Мember Сообщений: 6070 Регистрация: 2.6.2006 Пользователь №: 1865 Поблагодарили: 5841 раз(а) ![]() |
Русское поле
Сергей Григорьевич вылил на себя последний ковш прохладной воды, обмотался полотенцем и, довольно пыхтя и отдуваясь, вышел во двор. Вечер был чудесен. Весна вовсю катилась в пекло жаркого лета, снег уже совсем исчез и воздух был неповторимо свежим. Небо наполнялось синью, а шедшее к закату солнце, наконец, скрылось за избами, озарив одну из них угасающим нимбом. Дышалось легко и свободно. И лаяли где-то собаки, и пел сверчок, и потрескивали поленья... И жить особенно хотелось. Мнился Сергею Григорьевичу честно заработанный ужин, простой, но по-своему изысканный: грубо очищенная, и оттого гранёная, светло-янтарная, дымящаяся картошка. А ещё – первая зелень, а ещё – селёдка в рассольном озере, а ещё – прозрачная, прохладная... Радостные размышления прервала тёмная фигура у калитки: - С лёгким паром! Он сразу узнал пришедшего, мгновенно исчезло волшебство вечера и сверчок стал навязчив и неуместен. Сергей Григорьевич устало опустился на скамью у бани и вздохнул: - Ну, здравствуй, Семён. Чего припёрся-то? Он знал, зачем пришел незваный гость, но хотел хоть как-то отсрочить неприятный разговор, хоть чуть-чуть. А нелепая фигура как-то обрадованно скрипнула калиткой, протиснулась во двор и, поправив пиджак, предстала перед начальством. Председатель поднял глаза и взглянул на тракториста, ожидая начало старой песни. И она началась тут же: - Не могу я там пахать, Григорьич. Сними меня с поля, будь человеком. Куда хочешь отправь, хоть на Гадюкины болота, а оттуда сними. Я тебя сильно прошу. Говоря давно отрепетированную речь, Семён сильно нервничал, оттого улыбался добрее обычного и вызывал подозрения в адекватности своего состояния. Сергей Григорьевич внимательно посмотрел на собеседника, будто надеясь, что он от такого взгляда растает в воздухе и уплывёт в вечернюю дымку. Но Семён и в этот раз не растворился в вечернем сумраке, а стал ещё отчётливее и реальнее в последних лучах недолгого весеннего дня. Пришла очередь председателя: - Папиросу дай, – хрипло попросил он, опуская глаза. Семён с готовностью протянул начальнику помятую пачку. Чиркнула спичка, взвился к небу удушливый дым. Прокашлявшись, Сергей Григорьевич продолжил на повышенных тонах: - Что ты мне нервы мотаешь, а? Некого мне на это поле ставить, некого! Все заняты, все при деле! А поле осваивать надо, это ж целина! Слышишь: ЦЕ-ЛИ-НА! Ты газеты читаешь вообще, радио слушаешь? Ты в какое время живёшь? Председатель в полотенце закашлялся, сплюнул в крапиву, а Семён с готовностью закивал: читаю, читаю. - Ты ж коммунист, передовик, да что там… - Сергей Григорьевич злился и цветом лица уже заметно контрастировал с седой прядью мокрых волос. – Тебе детей кормить надо, у тебя их двое! - Да я ж только «за», Григорьич, участок бы другой, - не унимался передовик, - ну не могу я там пахать. Нехорошее место там, понимаешь. Председатель посмотрел на собеседника с отработанным годами партийным укором. - Ты ещё бабкины россказни приплети, это ж смешно. Ты что, подлец, считаешь, что на нашей советской земле есть какие-то нехорошие места? Она вся хороша, вся наша! Далее Сергей Григорьевич провёл стандартный и унылый урок политинформации с упоминанием съездов, вождей, экономической обстановки. Закончил, правда, угрозой: - Поставлю вопрос на собрании, если не успокоишься. Ребром поставлю. Семён, чуть не плача, наклонился к сидящему оратору и с дрожью в голосе произнёс: - Так они ж хрустят, Григорьич, родной. Пашешь – хрустят, домой идёшь – хрустят, спишь – хрустят… Кости. Возникла пауза. Теперь оба молча смотрели друг на друга с мольбой. «Отстань, уйди» - молчал председатель. «Не могу» - молчал тракторист. Сергей Григорьевич устало поднялся и спокойно сказал, глядя Семёну в глаза: - Они там с Гражданской. Белогвардейцы. Никто их хоронить не будет. Иди и работай, забудь. И побрёл к дому, к остывшему ужину, к согревшейся уже прозрачной бутыли. Скрипнула в сумерках калитка, звякнул крючок. Со стороны леса повеяло холодом и Семён, поёжившись, пошёл по улице мимо светящихся окошек и чёрных провалов подворотен. *** Утром он сидел возле поля, на поваленном бревне и смотрел на свой трактор, высившийся в тумане бездушной глыбой. Было холодно и сыро. Семён достал папиросу и закурил, не отводя хмурых глаз от железного коня. Из глубины тумана раздался тихий шорох, и через миг на бревно рядом с ним опустилась серая фигура. Сидели молча, Семён опустил глаза и задумчиво изучал карту Беломорканала, будто давно мечтал побывать в тех краях. - Вы попытались ещё раз, Семён? – раздался бесплотный голос. - Ну да. – Ответил он и бросил погасшую папиросу под бревно. - Бесполезно, да? - Бесполезно. Оба вздохнули. - Ну не казните себя, если что, вы сделали всё что могли. И жалеть нас не надо, мы не святые. - Угу. - А что здесь будет? - Подсолнухи. Серая фигура поднялась с бревна, какое-то время молчала, а потом нарочито весело сказала: - Ну что ж, пусть будут подсолнухи! Прощайте, Семён. И Семён остался один. Он подошёл к трактору, придирчиво осмотрел плуг, проверил крепежи, ловкое движение – и он в кабине. Зарычал мотор, лязгнуло железо, и пополз по земле отточенный нож. Семён некоторое время настороженно прислушивался к окружавшему его звуковому хаосу, а потом перестал и успокоился. Закурил. Всходило солнышко, рассеивался туман и неслась над полем одноимённая песня. (с)Альфредо Гарсиа жж белый раббит -------------------- "Искушение сдаться будет особенно сильным незадолго до победы"
Поблагодарили:
|
|
|
![]() ![]() |
Текстовая версия | Сейчас: 2.05.2025, 4:14 |