Фильм, посмотренный Вами вот только что Опции

[СЛАУ]

Посмотрела не с начала старую советскую фильм-сказку "Вкус халвы".
"Ах, увы, увы, увы,
Я утратил вкус халвы,
Я утратил вкус халвы,
Увы"...
:-)
Забавная в этом фильме песенка.

Сообщение отредактировал СЛАУ - 20.01.2013, 7:55

[СЛАУ]

Я не так хорошо разбираюсь в военных действиях, чтобы судить, грамотный ли разбор у Гоблина. Но когда он с иронией тянет "Ка-а-атя", когда иронизирует над тем, что бойцы защищали не Родину, а Катю, это звучит для меня очень неубедительно. Идея защищать живого человека мне теплее, чем идея защищать такую абстракцию, как родина.

А то, что было сказано и ветераном, и Гоблином - что фашистского офицера показали благородным, хорошим, так мне так не показалось. По-моему, как раз очень даже свиньёй и мразью показали. Этот офицер в первой части фильма спал с женщиной, которая ненавидела и боялась его (это потом она стала цепляться за него). Насколько я поняла, там вообще имело место изнасилование. Какое уж тут благородство.

Сообщение отредактировал СЛАУ - 10.11.2013, 10:08

[Shtorm]

Идея защищать живого человека мне теплее, чем идея защищать такую абстракцию, как родина.

Именно так для вас и есть. А попытаться понять что было на самом деле, почему-то современное общество не хочет. Это потребительское общество выбирает самое простенькое и это кушает ;-)

На самом деле эти люди воевали за Свою жизнь. За свою семью. Это очень хорошо показано в фильме "Любовь земная". Там предатель говорит главному героя, что партизанит он мол из-за конкретной бабы. На что бывший председатель, а ныне глава партизанского отряда так и ответил (к сожалению дословно не помню): - Да, я воюю за баб. За русских баб, детей и стариков!

Наверное трудно понять что такое родина, вот сейчас в наше время тем более. Когда как таковой родины-то и нету.

На самом деле, там в Сталинграде думать было особо-то и некогда. Как в фильме "Белорусский вокзал" герой Папанова говорит: что мол на войне было всё так понятно и просто, вот Враг, бей его. Наше дело Правое.

И вот этой героики мало, вот и высасывают из пальца чего особо-то и не было, ну что б было как сейчас ;-)

А то, что было сказано и ветераном, и Гоблином - что фашистского офицера показали благородным, хорошим, так мне так не показалось.

Вы счастливый человек, вам просто сравнивать не с чем ;-) А на самом деле этот офицер в первую очередь бы всех там истребил, и уж точно не с кем бы едой не делился. Девку взял бы силой и в расход. То есть расстреляли бы. Если не верите то можете почитать первоисточники, к примеру

Эрих Мария Ремарк
Время жить и время умирать

Это было глупо, но формальности кое в чем еще соблюдались. Каждый знал, что четверо русских могут быть партизанами, а могут и не быть, и что у них нет ни малейшего шанса на оправдание, хотя их допросили по всей форме и вынесли приговор. Да и что тут можно было доказать? При них якобы нашли оружие. Теперь их должны были расстрелять с соблюдением всех формальностей, в присутствии офицера. Как будто это было им не все равно.

— У СД работы в тылу хоть отбавляй.
Подошли остальные. Только Штейнбреннер был вполне бодр и, видимо, отлично выспался. Его прозрачная кожа розовела, как у ребенка.
— Слушайте, — сказал он, — там эта корова. Оставьте ее мне.
— То есть, как это тебе? — спросил Зауэр. — Обрюхатить ее ты уже не успеешь. Надо было раньше попробовать.
— Он и пробовал, — сказал Иммерман.
Штейнбреннер со злостью обернулся.
— А ты откуда знаешь?
— Она его не подпустила.
— Больно ты хитер. Если бы я захотел эту красную корову, я бы ее получил.
— Или не получил.
— Да бросьте вы трепаться, — Зауэр взял в рот кусок жевательного табаку. — Коли охота пристрелить ее самому, пожалуйста. Я особенно не рвусь.
— Я тоже, — заявил Гребер.
Остальные промолчали. Стало светлее. Штейнбреннер сплюнул и злобно сказал:
— Расстрел — слишком большая роскошь для этих бандитов. Станем мы еще патроны на них тратить! Повесить их надо!

Женщина что-то очень быстро проговорила по-русски.
— Спросите, что ей нужно, — сказал лейтенант Мюллер. Он был бледен. Это была его первая казнь. Мюкке передал вопрос старику.
— Ей ничего не нужно, она только проклинает вас, — ответил тот.
— Ну, что? — крикнул Мюллер, он ничего не понял.
— Она проклинает вас, — сказал старик громче. — Она проклинает вас и всех немцев, что пришли на русскую землю. Она проклинает и детей ваших! Она говорит, что настанет день, — и ее дети будут расстреливать ваших детей, как вы нас расстреливаете.

И вот — Россия. Россия, и поражения, и бегство. Это уже не где-то за морем; отступление вело прямиком в Германию. И отступали не отдельные разбитые корпуса, как в Африке, а вся немецкая армия. Тогда он вдруг начал думать. И многие другие тоже. Да и как тут не задуматься! Пока они побеждали, все было в порядке, а того, что не было в порядке, можно было и не замечать или оправдывать великой целью. И какая же это цель? Разве у нее не было всегда оборотной стороны? И разве эта оборотная сторона не была всегда темной и бесчеловечной? Почему он не замечал этого раньше? И действительно ли не замечал? Сколько раз он начинал сомневаться и его охватывало отвращение, но он упорно гнал его от себя!
Гребер услышал кашель Зауэра и, обогнув несколько разрушенных изб, пошел ему навстречу. Зауэр показал на север. Мощное, все разгорающееся зарево полыхало на горизонте. Слышались взрывы, и вспыхивали снопы огня.

Зауэр снова взглянул на север. Там вздыбилась огненная стена и вскоре донеслось несколько сильных разрывов.
— Видишь, что мы там вытворяем? Представь себе, что русские то же самое устроят у нас, — что тогда останется?
— Не больше, чем здесь.
— Об этом я и говорю. Неужели ты не понимаешь? Тут поневоле лезут всякие мысли.


Понимаете, Слау, что там было?